Когда театр переходит в жизнь, а жизнь в театр? В Средневековье такое случалось прямо на улицах. Обычный день, обычный город – и вдруг на площади плотники сколачивают огромный ковчег, пекари готовят хлеб для Тайной вечери, а местный кузнец с важным видом куёт гвозди для распятия. Мистерии. Пожалуй, самое честное слияние религии и народного духа, какое только видела Европа.
А началось всё куда скромнее. Представьте: холодный сумрак собора, где-то IX век. Свечи едва освещают каменные своды, звучит непонятная большинству латынь. И вдруг – живая сценка. Несколько монахов изображают, как женщины-мироносицы приходят к гробу Христа и встречают ангела. Простая драматизация библейского текста, не больше. Но для людей, которые Библию никогда не читали (а читать-то мало кто умел), это было как сегодня включить фильм вместо чтения книги – откровение.
Эти первые «тропы», как их называли, ничем не напоминали театр в нашем понимании – так, короткие вставки в богослужение. Никаких декораций, никаких спецэффектов. Просто монахи, которые на минуту превращаются в библейских персонажей, а потом снова становятся монахами. Но лиха беда начало.
Постепенно – а происходило это не за годы, а за столетия – латынь стала разбавляться местными наречиями. Сначала одна реплика на народном языке, потом другая.
К священникам начали подключаться обычные горожане. И это логично – попробуйте найти среди десятка монахов достаточно людей для всех персонажей Ветхого Завета! А тут рыночная площадь, полная потенциальных актёров. Да и само действо уже не помещалось в церкви – слишком разрослось, слишком много участников, слишком много зрителей. Мистерии вышли на улицу – сначала на церковное крыльцо, а потом и на городскую площадь.
И тут произошло самое интересное. Ремесленные цехи и гильдии – сердце средневекового города – взялись за постановки. Каждый цех отвечал за свой эпизод, часто связанный с их ремеслом. Фишка в том, что это не было каким-то культурным проектом в современном понимании. Скорее, смесь рекламы, соревнования и праздника.
Плотники реально строили ковчег – не бутафорский, а настоящий, который потом мог превратиться в городскую достопримечательность. Кузнецы ковали настоящие гвозди, демонстрируя своё мастерство. Булочники пекли хлеб для сцены Тайной вечери – а потом этот же хлеб продавали зрителям. Так мистерии стали чем-то вроде городской ярмарки достижений.
Техническая сторона впечатляет даже сейчас. Одни города строили многоярусные сцены – рай наверху, земля посередине, ад с огнём и дымом внизу. Другие (особенно в Англии) делали передвижные платформы – повозки, которые катились от одной зрительской площадки к другой.
Но главное – когда мистерии вышли на улицу, они впитали настоящую жизнь. Библейские герои заговорили языком рынка. Ной ругался с женой, не желавшей лезть в ковчег: «Да чтоб тебя потоп забрал, старая карга!» Пастухи, увидев Вифлеемскую звезду, начинали обсуждать цены на шерсть и жаловаться на погоду. Торговцы миром для погребения Христа расхваливали свой товар как рыночные зазывалы.
И церковь долго смотрела на это сквозь пальцы. Почему? Думаю, по той же причине, по которой хороший учитель разрешает на уроке шутки – через них сложное становится понятным. Высокие истины, завёрнутые в обёртку простой жизни, лучше усваиваются. Мистерии не искажали библейское послание – они делали его живым.
Даже без современных технологий эти представления поражали воображение. Потоп изображали настоящей водой. Для вознесения Христа использовали хитрые подъёмники. Ад дымился и пылал. Всё это для людей, никогда не видевших спецэффектов! Средневековый блокбастер во плоти.
В каждой стране сложились свои традиции. Англичане любили циклы, охватывающие всю библейскую историю от Сотворения до Страшного суда. Французы создавали эпические «Мистерии Страстей», где одно только распятие могло длиться часами, с тысячами строк текста. Немцы дорожили локальными традициями – некоторые из них дожили до наших дней.
Как и всё хорошее, эпоха мистерий закончилась. Протестанты считали такие представления богохульством. Католики, испугавшись критики, усилили контроль. Светский театр предложил новые формы и сюжеты. Власти стали опасаться народных сборищ. В Англии мистерии запретили в 1570-х. Но удивительно, что в некоторых уголках Европы традиция выжила – в баварском Оберамергау «Страсти Христовы» играют с 1634 года до сих пор.
У нас, в России, всё шло иначе. Были элементы драматизации в богослужении – «Пещное действо», «Шествие на осляти». Существовал школьный театр при духовных учебных заведениях. Был народный вертеп – ящик с куклами, где разыгрывали рождественскую историю. Но такого слияния церковного и народного, как в Западной Европе, не случилось. Два потока – официальная религия и народное творчество – текли параллельно, лишь изредка смешиваясь.